Каширская Наталья. О каноне Пасхи

Троичность Канона

Биологи имеют представление об уровнях организации живых систем, программисты - об уровнях организации систем цифровых. Те же из нас, которым посчастливилось часто слушать, и читать, и петь святые богослужебные тексты - те получают возможность постепенно вникнуть в их глубину, устроенную по образу будущего Царства, будущей Вселенной, где нас определил вселить и воцарить с Собою Христос.

Центральная часть утрени - канон - представляет собой текст особенно организованный, а именно - устроенный. Основа канона - троичная. Трижды три песни содержат каноны, и распространенное отсутствие в них второй (покаянной) песни не сдвигает песненной последовательности: третья песнь не становится второй, девятая не становится восьмой. Канон Пасхи, которому посвящена статья, содержит те же самые девять песен. Вместе с тем, три уровня организации открываются нам не только в строении пасхального канона, но и в его сотворении. Самый глубокий, ветхозаветный, уровень создавался многими святыми пророками на протяжении тысячелетий. Два более близких к нам новозаветных уровня организованы двумя святыми, один из которых прославлен в чине святителей, другой - в чине преподобных отцов. Явление в мир канона Пасхи связано, прежде всего, с именем его непосредственного творца, преподобного Иоанна Дамаскина, автора  пасхальных ирмосов и тропарей, перевод которых на церковнославянский язык нам известен. Однако не будет неверным назвать святого Иоанна автором не только слов, но и музыки этого канона, музыки, которая не могла дойти до нас, ни в аудиозаписях, ни на пластинках, ни в устном предании. Известно только, что творение песней, а именно сочетание текста с мелодией того или иного гласа, производилось во времена преподобного Иоанна по иным правилам, более утонченным и сложным, чем известное нам сегодня чередование читка и распева. Творчество певца импровизатора в некоторой степени было равноценно творчеству композиторскому. В наши дни представление о таком творчестве, как один из примеров, могут нам дать выразительные стихиры Кастальского. Нам не дано узнать наверняка, облекал ли святой автор свой священный текст в мелодию методично, нота за нотой. Более вероятно, что преподобный Иоанн, озарённый благодатью Святого Духа, пел его на едином дыхании, избрав для пения первый глас «с его прямой, стремительной и благородной мелодией, - глас, более блистательный, чем все прочие гласы», как пишет об этом толкователь канона Никодим Святогорец. Соименный благодати певец - так говорит о святом Иоанне святой Никодим, не только подробно изъяснивший нам все ирмосы и тропари пасхального канона, но и открывший, между прочим, удивительный факт: священный текст исключительно лаконичен, поскольку весь он представляет собой единую ссылку на иного автора. Сирена, обладающая талантом ритора, - пишет святой Никодим об авторе пасхальных проповедей, вдохновивших святого Иоанна. Имя этого автора - Григорий Богослов.

Сирены и сокровища

Известно, что сирены, даже лучшие из них, обитают в морях человеческой выдумки и вряд ли имеют со святыми что-либо общее. Однако  упомянутая выше похвала Никодима Святогорца в адрес Григория Богослова, как нам кажется, представляет собой не только прекрасный поэтический оборот, но и нечто большее. Мысль о сказочной сирене, восхищающей слушателя до самозабвения, наводит нас на мысль о том, что лучшие человеческие фантазии не всегда таковы, какими кажутся на первый взгляд, и порой они граничат с пророчеством. Прежде чем начать речь о самом каноне Пасхи, хотелось бы здесь коротко упомянуть о вещах, вполне очевидных даже и для тех, кто вовсе не слушает канонов и, может быть, даже и не знает пока об их существовании. Это книги, не богослужебные, однако способные открыть  современному, зачастую подслеповатому искателю Евангельской Истины ее красоту. Зачастую это сказки, каждую из которых следовало бы, перефразируя слова святого Никодима, назвать - «выдумка, обладающая талантом пророчества». Мы знаем, себе на беду, что море человеческой выдумки часто порождает чудовищ. Но есть в этом море и сокровища, целые острова. В море пути Твои и стези Твои в водах многих...так пел царь Давид, не без влияния которого Льюис поведал нам о королях Нарнии. Что мог бы сказать о том же море царь Мелхиседек, нам узнать не дано, однако со ссылкой именно на этого, неведомого миру, ветхозаветного царя, Толкиен подарил нам Арагорна и всю династию королей Среднеземья. И вообще, отступив ещё чуть дальше от темы пасхального канона (чтобы потом обязательно вернуться к ней), вспомним, какое чудо совершилось в нашу эпоху всеобщего одичания, в эпоху, когда немногие, слишком немногие сохранили желание все имущество свое продать и купить поле с сокровищем. Именно с тем самым сокровищем Небесного Царства, о котором Господь в притче говорит своим апостолам наедине, в доме, после широкой проповеди на морском побережье. Конечно, не счесть проблем с такой странной сделкой, с таким рискованным предприятием, с такой, как сейчас бы выразились, сомнительной авантюрой. Имение жалко... Копать неохота... Да и слух о сокровище наверняка просто слух. Так вот, чудо двадцатого века совершилось таким образом, что у самой ограды вышеназванного поля сейчас у всех на виду светятся две лепты вдовицы Британии - Нарния и Среднеземье. Указатель, ясно глаголющий: здесь оно, сокровище, в вере христианской. Всё продай, иди и копай. И найдёшь бесценную жемчужину. И будешь великий купец, (или, если угодно, успешный бизнесмен).

Притчи о сокровище и о купце Господь продолжил притчей о неводе. Море для рыбаков апостолов было их средой, их домом, наверняка они любили море и радовались тому, что Царство Небесное подобно неводу, собравшему всякую живность, чтобы разделить ее, чтобы доброе было собрано в сосуды, худое же выброшено в огонь. Так в последней краткой притче напомнил Господь ученикам наедине о другой, более развёрнутой притче на тему Суда - притче о пшенице и плевелах, которую незадолго до того весь народ выслушал на морском побережье. Впрочем, завершил Господь речь к ученикам не этим напоминанием о вечной муке, а вновь - напоминанием о сокровище, на этот раз, правда, не о кладе, а о погребке, откуда домовитый (хозяйственный) книжник, то есть понимающий смысл притч ученик Христов, износит и новое и ветхое (Мф 13:52). Естественно, ведь ветхое не значит ещё худое, оно порой не меньше, чем новое, может пригодится в хозяйстве. Оно тоже сокровище, тоже клад. Так Иисус Христос поведал своим апостолам - а через них и нам - обо всем том добром, что из ветхозаветного моря, а может быть, и из мифотворческих заводей языческих, должно было перейти в сосуды новой благодати, среди которых ярко светят нам и автор всего пасхального канона святой Иоанн Дамаскин, и автор первоначальных его элементов, Григорий Богослов.

Константы и функции (Тайна святого Космы)

Иоанн Дамаскин обобщил отдельные элементы пасхального канона, впервые открытые святым Григорием, в единую формулу, в основу которой - как и в основу любого канона - были положены библейские песни, то есть квинтэссенция ветхозаветного пророчества. Чтобы проще было понять значение такого обобщения, вспомним о точных науках, например, о физике, где самые важные, самые общие формулы наиболее лаконичны. F=mg, Е=mc². Вывод этих коротких формул растягивается на достаточно длинные уравнения, которые, впрочем, вовсе не скучны ни физикам, ни математикам. Вывод же канона - не только пасхального, но и всякого другого - раскладывается на ветхозаветные события, заключенные в ирмосах канона, и новозаветные события в его тропарях. Если первые константны, то вторые функциональны. Тема первых всегда одна и та же, тогда как темы вторых многообразны и число их больше, чем число новозаветных праздников - ведь нередко одному и тому же событию посвящены два канона.

Два канона были посвящены и празднику Светлого Христова Воскресения, однако в пасхальную службу вошел только один из них, тогда как второй канон - святого Космы - может быть, и возможно, но чрезвычайно сложно сейчас найти даже в интернете. Оригинал этого текста хранится на Афоне. Отчего святой Косма Майумский, брат святого Иоанна, скрыл от нас свой канон? Сам он, по смиренномудрию, свойственному святым, объясняет это тем, что его канон настолько уступает канону святого Иоанна, что их нельзя сопоставлять. А нам наверняка было бы чрезвычайно интересно сопоставить и сравнить оба эти произведения, и, может быть, даже петь их одно за другим, как поются, например, каноны Рождества, принадлежащие тем же авторам. Тем более что пасхальный канон святого Космы, по его собственному признанию, дошедшему до нас со слов святого Никодима, достаточно печален и поется на печальный глас второй. Наверное, в этом и есть основная причина неявленности канона святого Космы. Контрастные каноны Пасхи...нет, в одну книгу они никак не должны были оба войти, поскольку запросто могли бы красотою сопоставления отвлечь поющих и слушающих от основной линии. Эту линию, то есть этот вектор торжественного ликования, провел святой Иоанн. Слова же, связанные с печалью - а их во всем каноне только три - содержатся здесь во втором тропаре третьей песни и в первом тропаре песни седьмой. Спогребохся...сраспинахся...(3 п.) со слезами...(7 п.) и тут же, на едином дыхании - совостаю...спрослави...радостию.... Печаль не просто осталась позади - она стала неотъемлемой частью настоящей радости. Что же касается канона святого Космы - видимо, Господь определил ему такую судьбу, чтобы он стал достоянием немногих, как, впрочем, и некоторые притчи Господа были достоянием немногих, а сколько ещё и не дошло до нас - миру не вместить написанных книг, если бы они были написаны. Но вернёмся к известному нам пасхальному канону святого Иоанна и рассмотрим его по порядку, взяв за основу толкование святого Никодима Святогорца.

В следующих разделах: ...

Первая песнь. Пророк Моисей. Море и лестница в небо.

Третья песнь. Пророчица Анна. Волна и камень.

Четвертая песнь. Пророк Аввакум. Стража справедливости и стража ума.

Наталья Каширская